Один мой знакомый работает в Уголовном розыске. Работа его заключается в поиске пропавших без вести, или как он их называет, «потеряшек».

И вот что он поведал про суровые «ментовские» будни.

В России в год пишется около 200 тысяч заявлений о пропавших без вести. Это сейчас, в мирное время. А находятся каждый год около 100 тысяч человек. То есть именно находятся (живыми и мертвыми) — то есть опознаются теми, кто писал заявление о пропаже, или сами «потеряшки» заявляют, что они — это они. Вопрос: куда деваются остальные 100 тысяч?

Знакомый сразу предупредил, что говорить будет только о тех пропавших без вести, на которых есть заявление в милицию от родственников, коллег и т. д.

Я читал статистику, опубликованную в интернете — там другие цифры. Но человек этот говорит: «Вся опубликованная статистика ложная, недостоверная и ничего не отражающая, которая нужна только чинарям в штабах».

Основные группы пропадающих без вести, которых не находят:

1) пропали внезапно без видимых причин;

2) ушли на охоту, рыбалку, в турпоход и т. п.;

3) поссорились со второй половиной и «ушли в ночь»;

4) ушли из дома — те, кто выпивающие, нездоровы психически, склонны к потере памяти, наркоманы и т. д. Как правило, под конец жизни (если их не находят) они попадают в итоге в крематорий как неустановленные трупы;

5) убежавшие детдомовцы;

6) пропали, но есть основания считать, что замешаны в чем-то нехорошем (имеются большие долги, члены преступной группировки и т. д.);

7) пропали в зоне боевых действий или природных катастроф;

8) бомжи.

Примерно половина пропавших относится к первому пункту — «пропали внезапно без видимых причин». То есть 50 тысяч людей в год пропадают внезапно, без видимых причин. По остальным пунктам вопрос, почему они не находятся, рассматривать не будем — все более или менее понятно. Зато будем рассматривать, как «внезапно без видимых причин» пропадают люди.

Утром женщина (мать двоих детей) завела по дороге одного ребенка в детский сад, второго в школу и села в маршрутку. На работу не пришла. От остановки маршрутки до работы идти одну минуту (100 метров). День ее нет, второй нет... Как сквозь землю провалилась. Мужа перетрясли, всех родственников, школьных и институтских ухажеров. По всем номерам, которые через ее мобильный телефон проходили, отработали. Всю квартиру обыскали — ноль результатов. Просто взял человек и пропал. И концов никаких. Пассажиры в маршрутке ее помнят (примерно одни и те же каждый день ездят), говорят, что вышла из автобуса на положенной остановке. Работала мелким чиновником в районной администрации.

Или вот.

Жил мужчина. Жена, ребенок. Все «в шоколаде». Зарабатывает прилично — машина, квартира в новом доме, купленная без ипотеки. Утром спустился на лифте в подземный паркинг, сел в свой «Форд Мондео» и поехал на работу. На работу не приехал. Его «Форд» нашли на полпути к работе через несколько дней. Автомобиль стоял, припаркованный у обочины. В машине никаких следов борьбы, никаких признаков насилия, разбоя и т. д. Она стояла заведенная (ключи с брелоком были в замке зажигания, но уже кончался бензин). Внутри лежал ноутбук, мобильник подзаряжался от прикуривателя. Ни знака аварийной остановки, ни моргающих поворотников. Машина исправная. Все кусты, гаражи, подвалы в округе обыскали с собаками. Ничего. Дорога в городе оживленная, движение плотное.

Мужчина не был владельцем бизнеса — просто менеджер средней руки. Большой доход (чтобы купить жилье и машину) имеют от сдачи внаем жилья (у жены три квартиры от родителей и бабушек остались в наследство). Жена — врач в военном госпитале. Пластиковые карточки специально не блокировали — по ним никаких движений не было и нет.

Или вот еще. Вообще страшилка.

Молодая мать пошла в магазин за творогом и молоком. Ребенку чуть меньше годика. Обычно бегала за молоком, когда ребенок спит днем. Муж работает на дому — на компьютере рисует для журналов что-то.

Ушла и не вернулась. Кормит грудью, то есть к дитю привязана. До молочного магазина ехать на трамвае несколько остановок, но до нее так и не доехала. Куда делась — неизвестно, уже год ищут.

Или вот. Детектив прямо.

Ехали две семьи на двух машинах в отпуск. День в пути. Остановились на ночлег на окраине городе в придорожном отеле. Взяли себе два номера. Утром просыпаются, а одного мужчины нет. Его жена и дети спали (весь день в пути — утомление большое) и ничего не слышали. Дежурный администратор (девушка 20 лет) ничего не видела (призналась, что сама дремала в подсобке). Дверь в отель не запирается на ночь. Видеокамеры наблюдения только за стоянкой смотрят (там он не появлялся). Машина на месте, сотовый телефон, деньги, паспорт и документы на машину остались в номере (в куртке). Ушел из номера обутый, без куртки. Скорее всего, выходил покурить ночью (сигарет не нашли ни в номере, ни в машине).

Обыскали все окрестности. Никто ничего не видел.

Еще. Про офисного работника.

Парень работал программистом в конторе. Работал несколько лет. Жил с девушкой гражданским браком. Купил в кредит машину. Снимал жилье. Ушел на обед, и больше его никто не видел. Уехал на машине обедать (обычно ездил домой). И не вернулся. Дома он побывал (девушка, с которой он жил, сказала, что посуда стала грязной, когда она вечером пришла с работы, и еда была съедена). Машину так и не нашли. Человек был жизнерадостный, веселый, неконфликтный. Долгов (кроме кредита за машину) не было. Самый обычный молодой человек. Телефон «вне зоны доступа» стал через час после обеденного перерыва (начальник звонил узнать, почему тот задержался после обеда).

Ещё...

Пропал сотрудник милиции, капитан. Ладно бы пропал, если бы с работы возвращался, с дежурства, с усиления — предположить можно еще, что купил бутылку пива, с кем-то встретился и т. д. Но ведь нет! Утром сел в электричку и поехал на службу, до которой так и не доехал. На ушах все стоят, все связи отработали, абсолютно всех трясут — никто не знает, что и как. На всех промежуточных станциях всех торгашей и кассиров опросили. Как сквозь землю провалился. По службе характеризуется положительно, были благодарности, командировки на Кавказ и т. п.

Таких историй — тысячи и десятки тысяч по всей стране. Куда же деваются люди, которых не могут найти?

Вот список предположений, которые в некоторых случаях нахождения людей (живых или мертвых) подтверждались:

1) убийства (труп зарыт, сожжен, утоплен, расчленен и т. д.);

2) похищение в рабство;

3) воруют на органы;

4) удержание или насильственный вывоз для занятий проституцией;

5) сбивает машина, внезапно теряется сознание и тому подобные случаи — то есть нелепые случайности.

Мне это рассказал оперативник со стажем почти 17 лет. Пришел в милицию в середине 90-х. Статистика что тогда, что сейчас одинакова. Он не знает, какая была раньше статистика по стране, но по его отделу (обслуживают территорию с населением 500 тысяч человек) всегда одинаковая была. Примерно одно и то же в течение 20 лет. В силу специфики своей работы иногда в командировки ездит по стране — на местах оперативники тоже говорят, что всегда примерно одинаковое количество было.

Говорит, что уже готов в инопланетян верить почти на полном серьезе. Потому что пропадают люди, которые не должны пропасть — нет никаких предпосылок для этого. И обстоятельства такие, что человеку некуда пропасть. И таких в стране каждый год около 50 тысяч человек. И мужчин, и женщин. И детей, и стариков. Разных национальностей. Разных социальных статусов и уровней дохода.

Понимаю, что эти 50 тысяч человек — очень малая доля по сравнению с убылью населения нашей страны на 1 млн. человек в год. Но это тоже люди. Люди, которых потеряли родные и близкие и не знают, что с ними

Некоторые часто задаются вопросом: Почему все вокруг такие трусливые и безпомощные? И есть сегодня можно видеть разумное объяснение этому процессу: как всё наше население зомбоящиком погрузили в сомнамбулу, сделав недееспособными и неправоспособными рабами с безконечным терпением и малодушием.

В России расщепление сознания стало главным инструментом подавления гражданской воли.

Впервые синдром выученной безпомощности был описан американскими психологами Мартином Селигманом и Стивеном Майером в 1967 году. Первые эксперименты проводились на животных, а затем опыты были поставлены и на людях.

Выученную безпомощность Селигман сформулировал как состояние, возникающее в ситуации, когда нам кажется, будто от нас ничего не зависит и мы не можем ничего сделать, чтобы предотвратить или изменить неприятные события.

Безпомощность проявляется в трех сферах: мотивационной, эмоциональной и когнитивной.

В мотивационной - потерей веры в себя и желания влиять на ситуацию.

В эмоциональной - подавленностью, вплоть до глубокой депрессии.

В когнитивной - неспособностью обучаться тому, как выйти из сложившейся ситуации.

Погружение людей в это состояние и проводится сегодня в РФ. В нашей стране синдромом выученной безпомощности страдает, по оценкам социологов и психологов, до 90% населения. Впрочем, это можно заметить и без ученых.

Расчетливо формируют аморфное, покорное, манипулируемое общество, используя всевозможные политические, репрессивные и информационные ресурсы. “Народ - это чистый лист бумаги, на котором можно нарисовать любой иероглиф”, - утверждал когда-то Мао Цзедун. Русский народ - это белый экран, на котором можно показывать любое кино.

Знаменитый ученый Грегори Бейтсон сформулировал концепцию “double bind” - “двойная прошивка” или “двойное послание”. “Двойные прошивки” возникают, когда обществу посылаются противоположные сигналы разного логического типа. Например, когда Путин говорит, что борется с олигархами, а потом награждает их орденами “За заслуги перед Отечеством”. Или правительство обещает, что цены не будут расти, а они за месяц взлетают вдвое. Или когда патриарх учит, что стяжательство - это грех, и легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатым попасть в Царствие Небесное, а сам разъезжает в кортеже с охраной и лобызается с теми самыми богатыми.

Люди, которых постоянно подвергают такому воздействию, перестают различать буквальное и метафорическое, подозревая заговор там, где его нет, и, наоборот, теряя умение понимать иронию и подтекст.

Ключевой момент “двойной прошивки” - запрет критически анализировать несоответствие.

Поэтому православным “нельзя” критиковать иерархов – дескать, “Господу виднее”, налогоплательщикам нельзя ругать правительство, потому что “министры умнее”, а нелицеприятные высказывания в адрес Президента - и вовсе “измена родине”.

Расщепление сознания стало главным инструментом подавления гражданской воли даже в зачаточном состоянии и выжигании свободомыслия на корню. Общество в РФ находится на грани нервного срыва. Просмотр новостей по федеральным каналам можно сравнить с черепно-мозговой травмой, а постоянное сидение перед телевизором равносильно добровольной лоботомии.

Сфабрикованные репортажи, противоречащие друг другу высказывания “политиков”, информационные вбросы, спланированные фейки, и тут же заранее спланированные опровержения, слова, полностью опровергающие совершённые поступки, нелепые поправки и безумные инициативы законодателей. Все это погружает людей в непроходящий стресс, который становится образом жизни. А фоном мелькает “Не надейся, не верь в себя, не действуй!”.

Целый ряд депутатов, чинов РПЦ, членов правительства и деятелей культуры, озвучивает нарочито нелепые предложения или выдвигает одиозные инициативы, зачастую милостиво отклоняемые вышестоящими инстанциями. Их высказывания - не просто скандальные пиар-акции.

Постоянно прислушиваясь к безсмысленным, противоречивым новостям, находясь в неведении насчет истинных намерений власти, пребывая в постоянном ожидании, что новый безумный закон будет взят на вооружение, и не умея уже отличить черное от белого, а правду от лжи, люди становятся подавленными и безразличными к собственному будущему.

Десятки миллионов граждан погружены в сомнамбулическое состояние, граничащее с потерей инстинкта самосохранения. Они ненавидят власть, но патологически боятся ее смены. Они ощущают несправедливость и незащищенность, но терпеть не могут борцов за гражданские права. Они ненавидят чиновников и правительство, но выступают за тотальное государственное вмешательство во все сферы жизни.

Они проклинают коррупционную структуру, но благословляют властную вертикаль, на которую насажены, как шашлык на шомпол. Они боятся полиции, но хотят усиления полицейского контроля. Они все более нищие, но восхищаются богатыми. Они чувствуют себя обманутыми, но верят телевизору. Они не только не могут, но и не хотят на что-то влиять.

Страдая комплексом жертвы, они верят, что от них ничего не зависит и им не под силу ничего изменить. “И всегда так было”, - отмахиваются они, подписываясь под своей гражданской недееспособностью, на самом деле страдая синдромом выученной безпомощности.